Почему было выбрано 4 евангелия. Четыре евангелия

Вы здесь: На вещи

Евангелие от Матфея - первая из книг Нового Завета. Евангелие от Матфея относится к каноническим Евангелиям. Новый завет начинается четырьмя евангелиями – жизнеописаниями Иисуса Христа. Три первые Евангелия схожи между собой, поэтому их называют синоптическими (от греческого «синоптикос» — видеть сообща).

Читать Евангелие от Матфея.

Евангелие от Матфея состоит из 28 глав.

Церковное предание называет автором Матфея – сборщика податей, который последовал за Христом. Однако современные исследователи полагают, что Евангелие не было написано непосредственным очевидцем события, а, следовательно, апостол Матфей не может быть автором первого Евангелия. Считается, что данный текст был написан несколько позже, а неизвестный автор опирался на Евангелие от Марка и на недошедший до нас источник Q.

Тема Евангелия от Матфея

Главная тема Евангелия от Матфея - жизнь и деятельность Иисуса Христа. Книга была предназначена для еврейской аудитории. Евангелие от Матфея изобилует ссылками на мессианские ветхозаветные пророчества. Цель автора – показать, что мессианские пророчества сбываются в пришествие Сына Божьего.

В Евангелии подробно описывается родословная Спасителя, начиная от Авраама и заканчивая Иосифом Обручником — мужем девы Марии.

Особенности Евангелия от Матфея.

Евангелие от Матфея - единственная книга Нового Завета, которая была написана не по-гречески. Арамейский оригинал Евангелия был утерян, а в канон был включён греческий перевод.

Деятельность мессии рассматривается в Евангелии с трех точек зрения:

как Пророка,
как Законодателя,
как Первосвященника.

В этой книге главное внимание уделяется учению Христа.

Евангелие от Матфея во многом повторяет другие синоптические Евангелия, однако здесь есть несколько моментов, которые не раскрыты ни в одной другой книге Нового Завета:

История исцеление двух слепцов,
История исцеление немого бесноватого,
История о монете во рту рыбы.

Есть в данном Евангелии также и несколько оригинальных притч:

притча о плевелах,
притча о сокровище в поле,
притча о драгоценной жемчужине,
притча о неводе,
притча о немилосердном заимодавце,
притча о работниках в винограднике,
притча о двух сыновьях,
притча о брачном пире,
притча о десяти девах,
притча о талантах.

Толкование Евангелия от Матфея

Помимо описания рождения, жизни и смерти Иисуса, в Евангелии также раскрываются темы о Втором Пришествии Христовом, об эсхатологическом раскрытии Царства и в повседневной духовной жизни Церкви

Книга была написана для выполнения 2-х задач:

Рассказать иудеям, что Иисус есть их Мессия.
Приободрить тех, кто верил в Иисуса как в Мессию и боялся, что Бог отвернется от народа Его после того, как был распят Его Сын. Матфей говорил, что Бог не отказался от народа и что Царство, обещанное ранее, придет в будущем.

Евангелие от Матфея свидетельствует, что Иисус – Мессия. Автор отвечает на вопрос «Если Иисус действительно Мессия, то почему Он не установил обещанного Царства?» Автор говорит, что это Царство приняло иную форму и что Иисус снова возвратится на землю, чтобы установить на ней Свою власть. Спаситель пришел с благой вестью к народу, но в соответствии с Божьим планом Его весть была отвергнута, чтобы прозвучать позже для всех народов во всем мире.

Глава 1 . Родословная Спасителя. Рождение Мессии.

Глава 2. Бегство Святого Семейства в Египет. Возвращение Святого Семейства в Назарет.

Глава 3 . Крещение Иисуса Иоанном Крестителем.

Глава 4. Начало проповеднической деятельности Иисуса Христа в Галилее. Первые ученики Христа.

Главы 5 – 7. Нагорная проповедь.

Главы 8 – 9 . Проповеди в Галилее. Чудеса Христа. Власть спасителя над болезнями, силами зла, природой, над смертью. Умение Спасителя прощать. Способность обращать тьму в свет и изгонять бесов.

Глава 10 . Призвание 12 апостолов

Глава 11 . Вызов, брошенный власти Сына Божьего.

Глава 12. Споры о власти нового Царя.

Главы 13 – 18 . Чудеса и притчи Христа. Проповедь в Галилее и близлежащих землях.

Главы 19 – 20. Иисус идёт из Галилеи в Иудею.

Главы 21 – 22. Вход Иисуса в Иерусалим и проповеди там.

Глава 23. Обличение Иисусом фарисеев.

Глава 24. Иисус предсказывает свое Второе Пришествие после разрушения Иерусалима.

Глава 25. Новые притчи. Объяснение будущих событий.

Глава 26. Помазание Иисуса миром. Тайная вечеря. Арест Мессии и суд.

Глава 27. Иисус Христос перед Пилатом. Распятие и погребение Спасителя.

Глава 28. Воскрешение Иисуса.

) - от греческого слова синопсис, соответствующие лат. conspectus. Это название дано им потому, что они весьма близки между собою по плану и по содержанию, которое легко может быть расположено в соответствующих таблицах. Термин этот не древнее XVI века (впервые встреч. у Георгия Сигелия в его «Sinopsis historiae Jes. Christi», 1585 г.). В каждом из синоптических Евангелий, есть однако, и особенности; экзегетика выработала даже числовую формулу, определяющую их сходство и отличие. Если по этой формуле, все содержание отдельных Евангелий (включая и четвертое) определить числом 100, то получаются следующие цифры: у Матфея 58% сходного с другими содержания и 42% отличного от других; у Марка 93% сход. и 7% отличн.; у Луки 41% и 59%; у Иоанна - 8% и 92%. Вычислено еще, что все количество стихов, общих всем синоптикам, восходит до 350; затем у Матфея 350 стихов ему исключительно свойственных, у Марка - 68, у Луки - 541. Сходства главным образом замечаются в передаче изречений Христа, разности - в повествовательной части. У Матфея повествование занимает около 1/4 всего. У Марка 1/2, у Луки 1/3. Когда Матфей и Лука в своих Евангелиях буквально сходятся между собою, с ними всегда согласуется и Марк; сходство между Лукой и Марком гораздо ближе, чем между Лукой и Матфеем; когда у Марка имеются дополнительные черты, они обыкновенно бывают и у Луки, чего нельзя сказать о чертах, встречающихся только у Матфея, и, наконец, в тех случаях, где ничего не сообщает Марк, ев. Лука часто отличается от Матфея.

Время происхождения Евангелий не может быть определено с безусловною точностью, но должно быть отнесено ко второй половине первого века. Первыми новозаветными книгами несомненно были послания апостолов, вызванные необходимостью поучения ново-основанных христианских общин; но скоро явилась потребность и в книгах, в которых подробно излагалась бы история земной жизни Иисуса Христа. Отрицательная критика школы Баура сделала попытку отнести происхождение Евангелий к концу II века, с целью подорвать их историческую достоверность; но уже ученики Баура (Целлер, Фолькмар, Гильгенфельд) допускают большую древность Еванг. В ее пользу говорят новейшие открытия в области древней патристической литературы. Можно полагать, что Матфей написал свое Евангелие около 50-60 гг. по P. X., Марк и Лука - несколько лет спустя и во всяком случае ранее разрушения Иерусалима, т. е. раньше 70 г., а Иоанн - в конце I века, в преклонном возрасте. Язык, на котором написаны Евангелия, греческий, не классический, а так назыв. александрийский, наиболее в то время распространенный. Написанные на нем книги могли быть свободно читаемы самыми разноплеменными народами - от берегов Атлантического океана до Евфрата и далее; знание его считалось необходимою принадлежностью образования у всех народов, входивших в состав Римской империи. Из авторов Еванг. Матфей и Иоанн были апостолами и очевидцами служения Христа; другие двое были теми, что блаж. Иероним назвал «мужами апостольскими». Святой Марк, по всей вероятности, был даже очевидцем служения Христа в последний период Его жизни; в церкви от глубокой древности сохранялось предание, что его Евангелие носит на себе следы непосредственного влияния со стороны ап. Петра. Лука прямо заявляет, что он не был очевидцем служения Христа (хотя, по преданию, принадлежал к числу 70 учеников); но он воспользовался теми записями, которые уже существовали до него касательно жизни и учения Христа. Кроме того, он, как ближайший последователь ап. Павла, ясно изобразил в своем Еванг. воззрения этого величайшего из апостолов. Таким образом Евангелия в сущности происходят от четырех великих апостолов: Матфея, Петра, Павла и Иоанна. Насколько авторы Еванг. находились в зависимости от прежде существовавших записей о жизни и деятельности Христа - этот трудный вопрос породил множество теорий, часто противоречивых. Что такие записи существовали, об этом прямо свидетельствует Лука во введении к своему Евангелию («Как уже многие начали составлять повествования» и пp.). Весьма вероятно, что уже в первые дни христианской церкви среди христиан обращался целый круг авторитетных устных преданий, которые, под руководством апостолов, как очевидцев самых событий, стремились получить твердо установившуюся форму. Изустно передаваемые сказания вскоре, поэтому, занесены были некоторыми из учеников в письмена; такие записи естественно могли послужить первичными материалами и источниками для тех «многих, которые начали составлять повествования», и наиболее достоверные сведения из них могли, затем, войти и в самые Евангелия. Что евангелисты не находились в безусловной зависимости от предшествовавших им записей и повествований, об этом ясно свидетельствует то великое различие, какое существует между синоптическими Евангелиями и Евангелием Иоанна. Синоптики повествуют почти исключительно о деятельности Христа в Галилее, Иоанн - о деятельности Его в Иудее. Синоптики главным образом повествуют о чудесах, притчах и внешних событиях в Его жизни, а Иоанн ведет рассуждение о глубочайшем ее смысле. Вообще Евангелие Иоанна отличается большею духовностью и, так сказать, идеальностью, которая, и дала повод критикам к предположению, что оно дает не историю, а аллегорию жизни Иисуса Христа. При всем различии между Евангелиями, они чужды противоречий; при внимательном рассмотрении можно найти ясные признаки согласия между синоптиками и Иоанном, даже в изложении фактов внешней жизни Иисуса Христа. Иоанн мало рассказывает о галилейском служении Иисуса Христа, но он несомненно знает о неоднократном продолжительном пребывании Его в Галилее; синоптики ничего не рассказывают о ранней деятельности Иисуса Христа в Иудее и Иерусалиме, но намеки на эту деятельность часто встречаются и у них. Так, и по их свидетельству, у Иисуса Христа там были друзья, ученики и приверженцы, напр. владелец горницы, где происходила тайная вечеря, и Иосиф Аримафейский. Особенно большое значение в этом отношении имеют известные слова: «Иерусалим, Иерусалим! Как часто хотел Я собрать твоих детей, как курица собирает своих птенцов», - выражение, которое, очевидно предполагает многократное или долгое пребывание Христа в Иерусалиме. Синоптики, правда, не рассказывают о таком великом чуде, как воскрешение Лазаря, но Лука хорошо знаком с сестрами его в Вифании, и в немногих чертах изображенный им характер этих сестер согласуется с тем, что рассказывает Иоанн об образе действий их по случаю смерти брата. Многие изречения, приводимые Иоанном, ясно напоминают собою беседы Иисуса Христа, приводимые синоптиками. Так, известное изречение, приводимое Матфеем: «Все предано Мне Отцем Моим» (11, 27) - весьма близко к тем, которыми преисполнено Евангелие Иоанна. Правда, беседы Иисуса Христа у синоптиков носят в общем иной характер, чем у Иоанна: там они популярны, ясны и состоят из наглядных притч и пояснительных примеров, а у Иоанна - глубоки, таинственны, часто трудны для понимания, как будто и говорились не для толпы, а для более тесного круга слушателей. Но одно не исключается другим; различные способы речи могли вызываться различными условиями и обстоятельствами. Как у синоптиков, так и у Иоанна Иисус Христос изображается окруженным народными толпами; трудно было бы понять, как Он мог Своим словом увлекать толпу, если бы говорил только так, как это изображается у Иоанна. С другой стороны, и вся полнота знания о Христе, как Богочеловеке, появляющаяся в христианской церкви с самых древних времен, была бы непонятна, если бы Христос не говорил возвышенно-таинственных бесед, какие излагаются у Иоанна. Если синоптики выставляют более человеческую сторону в Иисусе Христе, изображая Его как Сына человеческого, сына Давидова, а Иоанн, напротив, выдвигает божественную сторону и выставляет Его как Сына Божия, то это еще не значит, что у синоптиков отсутствует божественная сторона или у Иоанна - человеческая. Сын человеческий есть также у синоптиков и Сын Божий, Которому дана всякая власть на небе и на земле. Сын Божий у Иоанна есть также и истинный человек, который идет на брачный пир, дружески беседует с Марфой и Марией и плачет у гроба Своего друга Лазаря. Синоптики и Иоанн, таким образом, дополняют друг друга и только в своей совокупности дают совершеннейший образ Христа, каким Он воспринят и проповедуется церковью. Древние христианские писатели сравнивали Четвероевангелие с рекой, которая, выходя из Эдема для орошения насажденного Богом рая, разделялась на четыре реки, протекавших по странам, изобиловавшим всякими драгоценными камнями и металлами. Еще более обычным символом для четырех Евангелий была и таинственная колесница, которую пророк Иезекииль видел при р. Ховаре (1, 5-26) и которая состоит из четырех четырелицых существ, напоминающих собою человека, льва, тельца и орла. Эти существа, взятые в отдельности, сделались эмблемами для евангелистов: христианское искусство, начиная с V в., изображает Матфея с человеком или ангелом, Марка со львом, Луку с тельцом, Иоанна с орлом. Причиной такого сочетания было то соображение, что Матфей в своем Евангелии выдвигает особенно человеческий и мессианский характер Христа, Марк изображает Его всемогущество и царственность, Лука говорит о Его первосвященстве (с которым связывалось жертвоприношение тельцов), а Иоанн, по словам блаж. Августина, «как орел парит над облаками человеческой немощности».

Самым ранним из Евангелий признается Еванг. от Матфея. Автор его, ап. Матфей, был сборщиком податей и пошлин, и следовательно должен был уметь читать и писать. Свое Евангелие он, по преданию, написал на еврейском языке, так как предназначал его в поучение своим единоплеменникам, в особенности книжникам. Еврейский подлинник вскоре был переведен на греческий язык, и этот перевод и дошел до нас. Сообразно с назначением Еванг., в нем доказывается обращенным иудеям, что Иисус и есть Мессия, Которого они ожидали. Следя за событиями земной жизни Христа, Матфей при каждом случае отмечает, как то или другое из них находится в теснейшем соотношении с ветхозаветными пророчествами. Отсюда постоянные повторения: «сие преизошло, да сбудется реченное Господом чрез пророка, который говорит» то-то и то-то (1, 22; 2, 15, 23 и др.). Всех ссылок на Ветхий Завет у Матфея не менее 65: в 43 случаях делается буквальная выписка, а в остальных - лишь указание на общий смысл. Евангелие ев. Матфея состоит из 28 глав, начинается изложением родословия Христа от Авраама и оканчивается прощальною беседою Спасителя с апостолами перед вознесением, когда Он повелел им идти с проповедью о христианстве ко всем народам, обещая пребывать с ними «во все дни до скончания века».

Второе Евангелие написано святым Марком, который в юности имел двойное имя - Иоанна-Марка, причем последнее имя, как довольно употребительное у римлян, впоследствии заменило первое. Слушатели ап. Петра желали получить письменное изложение его учения. В ответ на эту просьбу Марк изложил всё, что слышал от ап. Петра о земной жизни Иисуса Христа, в форме чрезвычайно наглядной и живописной. Еванг. свое Марк, по-видимому, предназначал для язычников. В нем редко делаются ссылки на Ветхий Завет, но зато часто объясняются различные иудейские обычаи, как ядение опресноков в праздник пасхи, омовение рук и сосудов. Евангелие написано Марком или в Риме, или в Александрии. В нем изображается по преимуществу время торжественного служения Мессии, когда Он победоносно выступал против греха и злобы мира сего. Евангелие Марка состоит из 16 глав, начинается явлением Иоанна Крестителя и оканчивается сообщением, как после вознесения Христа апостолы пошли проповедовать учение Христово. В нем одном только, между прочим, рассказывается эпизод о неизвестном юноше, который в ночь взятия Христа воинами, выбежал на улицу в одном одеяле, и когда один из воинов схватил его за одеяло, то, вырываясь из рук воина, он оставил одеяло в его руках и убежал совершение нагой (15, 51, 52). По преданию, этот юноша и был сам ев. Марк.

Третье Евангелие написано ев. Лукой (Лука - сокращ. форма от Лукан или Луцилий), сотрудником апостола Павла во время его мессион. путешествий. Во время этих путешествий он научился понимать учение апостола, как глубокое воспроизведение и истолкование учения Христова в его разнообразных приложениях. Это и послужило для него побуждением написать Евангелие, которое он в частности предназначал для некоего «достопочтенного Феофила», очевидно пользовавшегося большим уважением в церкви и желавшего «узнать твердое основание этого учения, в котором был наставлен». До этого времени уже были в обращении первые два Еванг., а также и другие отрывочные записи «о совершенно известных событиях»; но ев. Лука хотел, «по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать» достопочтенному Феофилу земную жизнь Христа, насколько он знал о ней от «очевидцев и служителей Слова» (1, 1-4). Так как Феофил, по предположению, был из язычников, то и всё Евангелие Луки написано для христиан из язычников. Поэтому родословие Христа в нем ведется не от Авраама только, как в Еванг. Матфея, а от Адама, как родоначальника всех людей. Жизнь Христа у него излагается преимущественно с исторической стороны, и рассказ отличается обстоятельностью, особенно в первых главах, где излагаются события, предшествовавшие рождению Христа и его сопровождавшие. Евангелие состоит из 24 глав и заканчивается повествованием о вознесении Христа на небо.

Четвертое Евангелие написано в Ефесе «возлюбленным учеником» Иисуса Христа, Иоанном, который, по высоте своего учения о Боге-Слове, получил почетное название; Богослова. После разрушения Иерусалима; Ефес сделался средоточием христианской церкви на Востоке; вместе с тем, он был вообще центром умственной жизни Востока, так как здесь сталкивались представители как греческой, так и восточной мысли. Там учил и первый ересиарх, Керинф, который искажал христианство привнесением в него греко-восточных элементов, заимствованных им из Александрии. При таких обстоятельствах особенно необходимо было для церкви иметь руководство в вере, обеспечивающее от заблуждений. Имея в лице апостола Иоанна одного из ближайших свидетелей и очевидцев «служения Слова», христиане Ефеса стали просить его, чтобы он описал им земную жизнь Христа Спасителя. Когда они принесли Иоанну книги первых трех евангелистов, то он похвалил их за истинность и правдивость повествования, но нашел, что в них много опущено весьма важного. При повествовании о Христе, пришедшем во плоти, необходимо говорить о Его божестве, так как иначе люди с течением времени начнут судить и думать о Христе лишь по тому, каким Он являлся в земной жизни. Евангелие Иоанна начинается, поэтому, не с изложения человеческой стороны в жизни Христа, а именно божественной стороны - с указания на то, что воплотившийся Христос есть Слово изначальное, то самое, Которое «в начале было у Бога и само было Бог», тот Логос, чрез Который, произошло все существующее. Такое указание на божество и предвечное бытие Христа необходимо было также в виду распространявшихся Керинфом лжеучений касательно Иисуса, Которого он считал лишь простым человеком, принявшим на себя божество только временно, в период от крещения до страданий, а также в виду александрийского умозрения о разуме и слове (Логосе), в их приложении к отношению между Богом и Его Словом изначальным. Дополняя синоптиков, ев. Иоанн описывает, преимущественно деятельность Христа в Иудее, подробно рассказывая о посещении Христом Иерусалима по большим праздникам вместе с другими паломниками. Евангелие от Иоанна состоит из 21 главы и заканчивается свидетельством самого автора, что «истинно свидетельство его».

Литература предмета чрезвычайно обширна: здесь достаточно указать только наиболее выдающиеся сочинения, в особенности те, которые послужили поворотными пунктами в развитии вопроса о происхождении Евангелий. Вопрос этот получил научную постановку в ХVIII в., когда исследователи, не довольствуясь традиционным взглядом, впервые отнеслись к нему критически. Вместо принятого воззрения, по которому первым по времени Евангелием признавалось Еванг. Матфея. явились исследователи, признававшие таковым Еванг. Луки (Вальх Гаренберг, Макнайт и др.). Но эта теория настолько не соответствовала очевидным данным, что скоро старшинство было перенесено на Еванг. Марка (Storr, «Ueber den Zweck der еvаng. Gesch. des Joh.», Тюбинген 1786, а также «De font. evang. Matth. et Luc.» 1794). и весь интерес затем сосредоточился на вопросе, считать ли это Евангелие источником, или извлечением по отношению к первым двум.

Грисбах (в своём «Comm. qua Marci evang.», etc., Iena 1789) дал перевес последнему. Этот вопрос на время отодвинут был новой теорией Эйхгорна (в его «Einleit. in d. N. T.» 1804), который источником для всех синоптических Евангелий признавал особое краткое сочинение на арамейском языке. Хотя эта теория не имеет никаких исторических оснований и есть дело чистого умозрения, однако она нашла горячих поклонников в лице Грау («Never Versuch» etc. 1812), Циглера и др. В своей решительной форме теория Эйхгорна, однако, продержалась недолго, и критика опять занялась вопросом о старшинстве одного из начальных Евангелий: опять многие исследователи остановились на Марке как самом древнем евангелисте (Knobel, «De evang. Marci origine», Бресл. 1831: Reuss «Gesch. d. II. Schrift», 1843, и др.). Затем выступила тюбингенская школа, с своей резко обозначенной теорией о позднем происхождении Еванг. (Baur, «Krit. Undersuch. uber die kanon. Ev», Тюб. 1847), и эта теория надолго заняла собою умы исследователей, пока сознание ее несостоятельности не выдвинуло опять на сцену прежние вопросы о первоисточнике, который по прежнему стали видеть в Евангелии Марка, хотя более утонченная критика нашла возможным различать наличного Марка от особого Urmarcus, который послужил источником для самого Марка (Вейс, Гольцман, Шенкель др.). В конце концов критика едва ли не начинает вновь склоняться к тому традиционному взгляду, от которого она усиливалась освободиться. См. I. F. Bleck, «Einleitung in die Schrift» (ч. II. изд. 4, 1886); B. Weiss, «Lehrbuch der Einleitung d. N.T.» (2 изд. 1889). Обширную и весьма обстоятельную особенно в библиограф. отношении статью см. в «Библейском словаре» Вигуру под словом «Evangiles», вып. XV стр. 2058 и сл. В русской литературе арх. Михаила «Введение в новозаветные книги» (перевод сочин. Герике, М. 1864); его же «О Евангелии и евангельской истории» (изд. 2-е, M., 1870) и др. Лучший свод содержаний четырех Евангелий в одно связное повествование см. у преосв. Феофана, в его труде: «Евангельская история о Боге Сыне » и пр. (М. 1885). Ср. у Брокгауза под сл. «Евангелие».

Здесь имеются в виду только Евангелия канонические; о евангелиях апокрифических см. т. I, ст. 930.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия . Том 5, столб. 172. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1904 г.

О четырех канонических Евангелиях, об их происхождении, об аудитории, для которой писалось каждое, о сходстве и разнице текстов мы беседуем с протоиереем Леонидом Грилихесом, библеистом, клириком храма во имя Иова Многострадального в Брюсселе.

Отец Леонид, начнем с вопроса, почему Евангелий - канонических, то есть тех, которые Церковь признала как источники истины, - четыре? Ведь между ними есть различия, есть противоречия, это всегда может запутать читателя. Не было ли в истории Церкви попыток создать и утвердить единый текст, который вмещал бы максимум сведений и исключал бы противоречия?

- Да, такая тенденция была. В середине II века ученик Иустина Философа Татиан пытался создать на основе четырех Евангелий единый текст - так называемый Диатессарон. Сохранившиеся фрагменты показывают, что он делал это очень искусно и с большой тщательностью: некоторые стихи Диатессарона буквально как мозаика собраны из слов и коротких фраз, взятых из разных Евангелий.

Текст, составленный Татианом, получил широкое распространение на Востоке у сирийцев, им пользовались в течение нескольких веков. Например, Ефрем Сирин составлял свои евангельские комментарии по Диатессарону. Однако в дальнейшем Церковь отказалась от него: в V веке Феодорит Киррский запрещает употребление Диатессарона и возвращает в Антиохийской Церкви употребление четырех Евангелий. Но о популярности Диатессарона говорит хотя бы тот факт, что в родном городе Феодорита, в Кире, при изъятии было обнаружено около 200 рукописей.

Почему Церковь отказалась от попыток создать единый текст? Ведь наличие четырех Евангелий действительно создает немало проблем. Четыре Евангелия заметно различаются между собой, и разночтения нередко становятся причиной недоумений.

Говоря о числе четыре, приводят сравнение с четырьмя сторонами света, так как евангельская проповедь обращена ко всему миру. Аллегорический прообраз четырех Евангелий видят в четырех рукавах, на которые разделяется река, выходящая из рая и орошающая землю (см.: Быт. 2 :10). Но, быть может, чтобы ответить на вопрос, почему в Церкви сохраняется четыре Евангелия, нужно спросить: а кто такие евангелисты? Сами себя они так не называли. Даже слово «Евангелие» применительно к письменным повествованиям об Иисусе Христе стало употребляться лишь начиная с середины II века. Ранние христианские авторы именовали эти тексты иначе, например, Папий Иерапольский использовал выражение «Изречения Господни», Иустин Философ - «Воспоминания апостолов» (но он же, кстати, первым применяет к этим текстам слово «Евангелие»).

Кто же такие евангелисты, проповедники спасительного учения и деяний Христовых? Из новозаветных книг мы видим, что сами они постоянно называют себя свидетелями (см.: Деян. 5 :32 ; Деян.10 :39 ; Деян.13 :31 ; 1 Пет. 5 :1 ; Ин. 21 :24 и др.). Они ходили вместе со Спасителем, они видели все, что Он делал, слышали то, что Он говорил, и они записали свои свидетельства. Сам Господь при Вознесении говорит, что апостолы будут Его свидетелями (см.: Деян. 1 :8). Но свидетельство одного не принимается: «Недостаточно одного свидетеля… при словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей состоится всякое дело» (Втор. 19 :15 , см. также: Мф. 18 :16 ; 2 Кор. 13 :1). Только после того, как будут выслушаны два или три свидетеля, может быть принято какое-то решение. А Новый Завет свидетельствует о приходе Мессии, и чтобы это свидетельство было принято, нам, соответственно этому библейскому установлению, нужно как минимум два-три свидетеля, а у нас их четыре - чтобы уже не оставалось никакого сомнения.

Могут возразить, что три из этих четырех - синоптики - пользуются текстами друг друга. Но тогда у нас есть по крайней мере два свидетеля: синоптики и Иоанн.

- А как относиться к другим свидетелям, к неканоническим евангелиям?

- Здесь-то и проходит граница: за неканоническими евангелиями Церковь не признает авторитета свидетельства. Голоса живых свидетелей мы слышим только в четырех канонических Евангелиях. Из евангелистов Матфей и Иоанн - это два апостола, ученики Спасителя, которые были избраны Им для продолжения Его миссии (см.: Мф. 10 :2-3); Марк - ученик и постоянный спутник апостола Петра, он записывает проповедь своего учителя, и за его Евангелием стоит авторитет первоверховного апостола. Евангелиста Луку в православной традиции очень тесно связывают с апостолом Павлом и с Пресвятой Богородицей; кроме того, Лука пользуется многочисленными самыми ранними письменными и устными источниками, о чем он сам сообщает нам в начале своего Евангелия.

К тому же апостолы были не просто очевидцами событий: их свидетельство укреплялось и направлялось силою Духа: «Вы примете силу, когда сойдет на Вас Дух Святой, и будете Мне свидетелями» (Деян. 1 :8). Поэтому Петр мог сказать: «Свидетели Ему мы и Дух Святой» (Деян. 5 :32). Голос очевидца и сила Духа - это то, что отличает четыре канонических Евангелия от многочисленных не входящих в канон.

Вы только что сказали, что тексты Евангелий первоначально назывались, в частности, «Воспоминаниями апостолов». Действительно, они ретроспективны: слова Спасителя были преданы, условно говоря, бумаге (пергаменту, папирусу…) спустя какое-то время после произнесения. Нигде нет указаний на то, что кто-либо записывал произносимое непосредственно за Христом. Да и не было ведь ничего подобного стенографии, не было скорописи - писание было сложным, медленным процессом. Как в таких условиях возможна точная передача слов Учителя?

- Как вы считаете, что более надежно: письменный текст или память? Господь проповедовал тогда, когда не было не то что диктофонов и компьютеров, не было и печатного станка. Книга (а точнее, свиток) была вещью редкой и дорогой. Поэтому память была основным хранителем информации. Даже в школах того времени не пользовались необходимыми в наше время тетрадками, ручками, карандашами - ученик должен был все запоминать с голоса учителя. Способности ученика ставились в прямую зависимость от его памяти. В одном древнем поучении говорилось, что все ученики делятся на четыре группы: одни долго запоминают и долго помнят, другие долго запоминают и быстро забывают, третьи быстро запоминают и быстро забывают, и, наконец, последние быстро запоминают и долго помнят. И конечно, каждый учитель хотел бы иметь именно такого ученика: с цепкой памятью, который точно запомнит и надолго сохранит его слова. В этом случае у учителя появлялся шанс, что его учение не будет забыто и не будет искажено, что ученик верно передаст его следующему поколению. Но, с другой стороны, это обстоятельство накладывало определенные обязанности и на учителя. Он должен был говорить кратко, емко, ритмично, использовать те формы подачи материала, которые облегчают запоминание, прибегать к известным мнемоническим приемам и т.п. И все это мы находим в речах Спасителя.

Нам, конечно, хотелось бы, чтобы что-то было записано непосредственно с Его голоса, нам сегодня представляется, что это было бы большим плюсом. Но в те времена гораздо больше ценились ученики, способные записывать все в своей памяти. Ошибка скорее вкрадется в письменный текст (на полях древнееврейских текстов Ветхого Завета есть многочисленные правки, исправляющие письменный вариант с опорой на устную традицию чтения), чем в память. Кроме того, запись может потеряться, порваться, ее можно украсть, а память - нет. Иными словами, в евангельское время память была крепче и пользовалась гораздо большим доверием: она была, как мы сказали бы сегодня, самым распространенным и самым надежным хранителем информации.

Мне представляется, что есть еще одна причина нашего доверия к текстам Евангелий, к тому, как передаются в них слова Христа. Если мы сами живем в эпоху обесценивания слова, полного отрыва слов от дел, от реальности, безнравственных манипуляций словами, то современники земной жизни Спасителя жили в эпоху совсем иного отношения к слову. Для них произнесенное слово было равносильно материальному событию, причем необратимому. А уж говоря о Боге, они просто органически не могли позволить себе приврать или, скажем, выдать предполагаемое за произошедшее в реальности.

- Да, они были воспитаны суровостью Ветхого Завета, закона, повелевающего применять к лжесвидетелям то же наказание, которое надлежало бы применить в отношении к оклеветанному ими; «и услышат прочие, и убоятся, и не станут впредь делать такое зло» (Втор. 19 :18-20). В еврейском языке одно и то же слово давар обозначает - слово, дело и вещь. И это свидетельство из древности: слово и дело не должны расходиться. В нашей жизни такое тождество слова и дела представить себе сложно. У любого из нас колоссальный опыт столкновения с лицемерием и ложью. Это - негативная сторона информационного прогресса, развития коммуникативных средств. На нас обрушиваются потоки слов, и слова эти используются с самыми разными целями: агитация, пропаганда, манипуляция сознанием… Конечно, в таких условиях слово просто обесценивается.

Еще один очень трудный вопрос. Земная проповедь Спасителя продолжалась, как известно, три года. Но, если мы проведем мысленный хронометраж событий, отраженных евангельскими страницами, получится не три года, а гораздо меньше. В Евангелии от Луки мы читаем, что «Иисус учил в синагогах и от всех был прославляем» (Лк.4:15), и у нас возникает вопрос: чему учил, что говорил? Да, нам известен общий смысл, великий смысл того, что исходило от Спасителя, но разве что-то из произнесенного Им может оказаться для нас лишним? Почему Евангелия так кратки? Из-за «объективных трудностей»?

- «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и всему миру не вместить бы написанных книг» - так завершает свое благовествование евангелист Иоанн. Конечно, по-человечески нам бы хотелось, чтобы написано было больше. Мы понимаем, что апостолы видели и слышали гораздо больше, чем зафиксировано в Евангелиях.

Но, с другой стороны, если мы обратимся к тому, что нам известно о современных Спасителю еврейских учителях, мудрецах, тех же фарисеях, увидим, что ни об одном из них не рассказывается так много. До нас дошли лишь отдельные их высказывания и суждения - крохи по сравнению с тем объемом сведений о Христе, который доносят до нас Евангелия. По меркам того времени, это колоссальный объем. Поэтому удивляться нужно не тому, как мало, а тому, как удивительно много нам известно о жизни Спасителя.

Не нужно сомневаться: того, что известно нам, более чем достаточно. Никакой «проблемы нехватки информации» у нас нет. В том, что рассказали нам евангелисты, содержится вся полнота Откровения. Все, что Господь хотел открыть нам, Его ученики донесли до нас. Вспомним: достаточно двух свидетелей, а у нас их целых четыре. И дай Бог, чтобы все то, что мы читаем в четырех Евангелиях, мы смогли бы вместить, освоить, понять и воплотить в своей жизни. Сделать, как мы только что говорили, слово делом.

Теперь давайте поговорим о различиях и сходстве Евангелий. Вы предложили поступить таким образом: сравнить их начала. А почему так важны именно начала?

- Каждое из Евангелий написано конкретным человеком, который принадлежит к той или иной социальной и культурной среде; оно обращено к определенному кругу людей - определенной общине - и отвечает нуждам этой общины. А с проблемой авторства и адресата тесно связана проблема языка. Очень важно, на каком языке был составлен текст. Поэтому, когда мы говорим о евангельских текстах, мы должны задать себе эти вопросы: кто автор, к какой культуре он принадлежит, каким языком он пользуется, к каким людям и с какой целью он обращается, какие задачи призван решить его текст, при каких условиях составляется этот текст и т.п. В началах Евангелий отчасти видны ответы на эти вопросы. Открыть книгу, приступить к разговору - это ведь всегда очень значимый смысловой момент. Поэтому нередко именно в начале текста фокусируются различные авторские установки, оно сразу вводит нас в определенную традицию и ситуацию.

Евангелист Матфей

- Тогда начнем с самого раннего Евангелия - от Матфея: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова».

- Евангелие от Матфея дошло до нас на греческом, но очень вероятно, что изначально оно было написано на еврейском языке. На этом настаивают многие ранние авторы: Евсевий Кесарийский, цитируя не дошедший до нас труд Папия Иерапольского, пишет: «Матфей составил изречения Господни по-еврейски». Ириней Лионский пишет, что Матфей обнародовал Евангелие «для евреев, на их собственном языке», об этом же говорят и Ориген, и блаженный Иероним.

На еврейский оригинал (так называемый протограф) указывают не только внешние свидетельства ранних церковных авторов, но и внутренние, то есть сам греческий текст Евангелия от Матфея, который содержит большое число гебраизмов и порой выглядит как греческий подстрочник еврейского текста. Если это так, то мы можем сказать, что Матфей составил свое Евангелие для христианской общины Иудеи (где в то время продолжали говорить не только по-арамейски, но и по-еврейски) с центром в Иерусалиме, то есть для общины, которая «постоянно пребывала в учении апостолов» (Деян. 2 :42). Именно эти люди, воспитанные в ветхозаветной традиции, являлись также носителями нового евангельского предания в предельно полном объеме.

Начало Евангелия от Матфея сразу отсылает нас к Ветхому Завету. Слово «родословие», с которого оно начинается (по-гречески генесис ), - это греческое название самой первой книги Библии, Книги Бытия. И эта отсылка неслучайна: в Книге Бытия приводится одиннадцать родословий, а здесь, в первой главе Евангелия от Матфея, мы видим последнее, заключительное, двенадцатое родословие, которое соединяет все древние поколения со Христом.

Но начало Евангелия от Матфея - это не просто перечень имен, это краткий конспект Ветхого Завета. За каждым именем стоит история. Читая «Вооз родил Овида от Руфи» (Мф. 1 :5), мы вспоминаем Книгу Руфи; читая «Иессей родил Давида царя» (…) «Соломон родил Ровоама» (Мф.6 -7), мысленно возвращаемся к Книгам Царств. Таким образом, Матфей ведет нас через весь Ветхий Завет.

Родословие у Матфея делится на три периода. До Давида - это эпоха судей. Затем, от Давида до вавилонского пленения - эпоха царей. И наконец, от возвращения из плена до Христа - эпоха, когда Израиль управлялся первосвященниками. Каждый из трех периодов насчитывает по четырнадцать родов (см.: Мф. 1 :17). Три на четырнадцать - это шесть по семь, и вот, наступает седьмая седмина, во время которой, по пророчеству Даниила (см.: Дан. 9 :25), должен явиться Христос. Миновала эпоха судей, миновала эпоха царей, эпоха первосвященников обрывается правлением Ирода, и вот, наконец, приходит Тот, к Кому вели все эти родословия. Христос - истинный Судия, истинный Царь, истинный Первосвященник, и Его Царство нерушимо и пребывает во веки. Вся эта историософия Матфея была близка и понятна его адресатам, глубоко укорененным в Ветхом Завете. Для них были очень важны мессианские пророчества. И вот, первые христиане-евреи увидели ветхозаветные пророчества в свете новой, новозаветной истории, в свете тех событий, очевидцами которых они были совсем недавно.

Евангелие от Матфея наиболее заметным образом продолжает традицию ветхозаветной письменности, и именно в нем мы обнаруживаем наибольшее количество цитат из Ветхого Завета. Цитаты эти звучат не только в прямой речи Спасителя, но и в тех местах, где текст принадлежит составителю, Матфею. Каждое описываемое событие он воспринимает как исполнение ветхозаветного мессианского пророчества: например, сообщив о бегстве святого семейства в Египет, он заключает: «да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал я Сына Моего» (Ос. 11 :1). Создается впечатление, что Матфей говорит не обо всем подряд, а лишь о том, что «высвечено» мессианским пророчеством. Он все время хочет сказать: вот, смотрите, то, что мы издревле принимаем как указание на грядущий приход Мессии, исполнилось в наши дни в лице Иисуса из Назарета.

Евангелие от Матфея укоренено в еврейском быте, в нем мы находим много бытовых подробностей, непонятных другим народам. Например, когда женщина, страдавшая кровотечением, прикоснулась к одежде Спасителя (см.: Мф. 9 :20), - только у Матфея отмечается, что она прикоснулась к особым кистям на краях одежды (в церковнославянском тексте - «к воскрилию ризы Его» ). У других евангелистов женщина касается просто края одежды.

Когда Спаситель говорит: «Молитесь, чтоб не случилось бегство ваше зимою или в субботу» (Мф.24 :20), - упоминание субботы мы тоже находим только у Матфея. Наконец, именно у Матфея мы встречаем традиционное выражение «Бог Израилев» (Мф. 15 :31) или «Царство Небесное» (евреи, избегая лишний раз произносить слово Бог, заменяли его словом «Небо» ), которое в других Евангелиях заменяется обычно выражением «Царство Божие» .

Евангелист Марк

- «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия, как написано у пророков» - это уже Марк.

- Здесь очень важно понимать, в каком значении употребляется слово «Евангелие». Ведь, как мы уже говорили, изначально эти тексты именовались иначе. Слово «Евангелие» первоначально означало не письменный текст, а именно благовестие, благую весть, то есть устную проповедь о Христе и о той новой духовной реальности, которая пришла вместе с Ним в этот мир. Марк, ученик, спутник и переводчик апостола Петра, записал проповедь своего учителя. На то, что за Евангелием от Марка стоит устная проповедь Петра, единогласно указывают ранние церковные авторы: Папий Иерапольский, Ириней Лионский, Климент Александрийский. Вот свидетельство последнего: «Когда Петр публично в Риме проповедовал Слово и Духом возвещал Евангелие, присутствующие, которых было немало, просили Марка, как издавна следовавшего за ним и помнившего сказанное им, записать рассказанное».

И действительно, язык Евангелия от Марка несет черты устной речи. Папий Иерапольский специально подчеркивает, что Марк, «будучи переводчиком Петра, как запомнил, в точности записал… и заботился только об одном, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно». Есть основания утверждать, что Петр проповедовал по-арамейски. Поэтому в греческом переводе Марка встречаются арамейские слова («авва» - отец, «еффафа» - отверзись, «Воанергес» - сыны громовы, прозвище, которое Спаситель дал сыновьям Зеведея, Иоанну и Иакову) и короткие фразы («талифа куми» - девица, встань) и многочисленные «кальки» с арамейского.

Проповедь была обращена к язычникам, не знавшим ни Ветхого Завета, ни географии Палестины, ни еврейских обычаев. Поэтому апостол, проповедуя язычникам, был вынужден, как сообщает тот же Папий, «к нуждам слушателей приспосабливать поучения». Все это мы обнаруживаем в Евангелии от Марка. Например, если для Матфея достаточно сказать, что Иисус пришел в храм (см.: Мф. 21 :12,23), то Марк, обращаясь к язычникам, всегда уточняет, что храм находится в Иерусалиме (см.: Мк. 11 :15,27). Для Матфея достаточно назвать женщину еврейским словом «хананеянка» (см.: Мф. 15 :22), а Марк объясняет, что «женщина была язычница, сирофиникиянка родом» (ср.: Мк.7 :26). Матфей может пользоваться специфической еврейской терминологией: «В первый опресноков» (ср.: Мф. 26 :17), а Марк вынужден пояснить: «В первый день опресноков, когда заколали пасху» (ср.: Мк. 14 :12). И подобных примеров очень много.

Евангелист Лука

- «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова»…

- Если Евангелие от Матфея продолжает традицию ветхозаветной книжности, Евангелие от Марка - запись устной проповеди апостола Петра, то евангелист Лука с первых же слов заявляет о себе как об исследователе, который работает с различными источниками. Он больше всего напоминает нам современного «кабинетного» ученого.

Первый же стих его Евангелия говорит, что он пользовался многочисленными письменными источниками; второй - о том, что он опирался также на самые достоверные устные источники, потому что его информаторами были сами апостолы - очевидцы и служители Слова. Кроме того, очень вероятно, что Лука пользовался также воспоминаниями Божией Матери. Иногда он оканчивает свои повествования словами: «Мария сохраняла все слова сии в сердце» своем (ср.: Лк. 2 :19, 51), что в переводе на современный язык означает: все это запомнила Мария. И действительно, в Евангелии от Луки есть то, что могла рассказать только Она: Благовещение (см.: Лк. 1 :26-39), встреча с Симеоном Богоприимцем (Сретение; см.: Лк.2 :22-33); приключение с двенадцатилетним Иисусом в Иерусалиме (см.: Лк. 2 :39-49), наконец, история родственного Ей семейства Захарии и Елисаветы (см.: Лк. 1 ).

Лука - единственный из евангелистов, кто пытается привязать евангельские события к датам светской истории («В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле» - Лк. 2 :1). Все это вместе он тщательным образом исследует, старается выстроить хронологическую цепь событий. И указывает цель: «чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1 :4); это Евангелие обращено к язычникам, непосредственно к греку Феофилу.

Язык Евангелия от Луки очень неоднороден: его зачало построено по правилам греческой риторики (см.: Лк. 1 :1-4), так не может открываться ни одна еврейская книга. Но, поставив точку после прекрасно выстроенного, сложного греческого периода, он вдруг совершенно меняет характер повествования: уже 5-й стих и дальнейший рассказ о рождении Иоанна Предтечи демонстрирует стиль еврейских книг: «Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды». Это типичный язык ветхозаветных хроник.

Лука, помимо устных и письменных источников, включает в свой труд ранние церковные гимны: песнь Захарии (см.: Лк. 1 :68-79), песнь Богородицы (см.: Лк. 1 :46-55), это очень ценный для него материал. Так появляется удивительное Евангелие, объединяющее самые ранние и самые разные (и, вероятно, составленные даже на разных языках) доступные евангелисту источники: записи, воспоминания, беседы, гимнография.

Евангелист Иоанн

- И уж совсем иначе начинается столь непохожее на три первых Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога». Это похоже на пророчество.

- Евангелие от Иоанна отличается от трех первых. Это отличие настолько разительно, что на него обращали внимание уже ранние христианские авторы. Климент Александрийский называет Евангелие от Иоанна духовным - противопоставляя его трем первым, которые он называет телесными , то есть рассказывающими о земной жизни Спасителя.

Именно Иоанну мы обязаны такими замечательными именами Спасителя, как «Добрый пастырь», «Виноградная лоза», «Свет миру», «Путь», «Истина», «Жизнь» и, наконец, «Слово» - имя, которым открывается четвертое Евангелие: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Мы уже видели, как евангелист Матфей, говоря о происхождении, то есть родословной Иисуса Христа, отсылает нас к Книге Бытия. И здесь, в первых словах Иоанна, также очень заметна связь с Книгой Бытия, с самым началом Священного Писания: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1 :1). Ветхий Завет утверждает, что Бог - Творец мира. А евангелист Иоанн идет еще дальше, он говорит, что «в недре Отчем пребывает Слово - Единородный Сын» (Ин.1 :18), «и это Слово стало плотию» , то есть пришло в сотворенный Богом мир, «полное благодати и истины» (Ин.1 :14), и это Слово есть Бог, и «все начало быть через Него» (ср.: Ин. 1 :3).

Есть мнение, что Евангелие от Иоанна было написано гораздо позднее других, когда его автор был уже глубоким старцем, - где-то в 90‑х годах I века, то есть спустя примерно 60 лет после описываемых событий. Это последнее Евангелие имеет отличия от Евангелия от Матфея не только в своем содержании, но и в употреблении ветхозаветных цитат. У Матфея так называемыми цитатами исполнения - когда описание новозаветных событий заключается ссылкой на Ветхий Завет с целью показать, что они являются исполнением древних пророчеств, - снабжается первая часть Евангелия. Как только Матфей начинает говорить о Страстях Христовых, ветхозаветные цитаты исчезают. И это не случайно. Для евреев, современников земной жизни Спасителя, ожидаемый Мессия был царем, победителем, избавителем Израиля от рабства, духовным, но одновременно и политическим лидером, который должен был освободить и возвеличить Израиль. Конечно, никакого представления о Мессии, умирающем на Кресте, погибающем от рук оккупантов-римлян, у них не было. Поэтому у Матфея при описании Страстей Христовых не было возможности сослаться на общепризнанные мессианские пророчества.

В Евангелии от Иоанна мы видим прямо противоположную картину. Цитат из Ветхого Завета очень мало в первой части, зато там, где речь идет о страданиях Спасителя, Иоанн буквально каждый стих подкрепляет ветхозаветной цитатой: трижды, говоря о Распятии, он повторяет: да сбудется Писание (Ин. 19 :24, 28:36). И то, что разорвали Его одежды; и то, что их разыграли по жребию; и то, что Ему поднесли уксус; и то, что Ему перебили голени и пронзили копьем, - все это Иоанн связывает с Писанием. Почему? Потому что за то время, которое прошло между составлением первого и последнего Евангелия, молодая христианская Церковь научилась читать весь Ветхий Завет (а не только его отдельные места) как мессианское пророчество. Христиане стали обращаться к Ветхому Завету самостоятельно, без оглядки на иудейские предания и не ограничивая себя традиционными толкованиями.

В Евангелии от Иоанна нет многих событий, описываемых в синоптических Евангелиях, нет притч, не так много рассказов про исцеления, зато есть длинные беседы Спасителя - с Никодимом (см.: Ин. 3 :1-21), с самарянкой (см.: Ин. 4 :4-28) и, перед самым арестом, - с учениками (Ин. 13 -17).

Язык Евангелия от Иоанна возвышенный, торжественный, временами его повествование превращается в гимн. Если Лука открывает свое Евангелие указанием на использованные источники, то Иоанн в самом начале заявляет, что тем, кто принял Христа (а среди них, конечно, и сам Иоанн - любимый и ближайший ученик), Он «дал власть быть чадами Божиими, от Него, от Его полноты они приняли благодать на благодать» (Ин. 1 :12, 16). Поэтому мы можем сказать, что это Евангелие пропето языком благодати. Это свидетельство о Христе, но оно есть также свидетельство о той полноте Боговедения, на которую способен человек, принявший Христа и последовавший за Ним до конца. Вспомним, что только евангелист Иоанн, единственный из апостолов, стоял у Креста.

Четыре Евангелия

У каждого, кто открывает Новый Завет, возникает вопрос: почему Евангелий четыре? Почему одна и та же история изложена в Священном Писании четыре раза? Евангелие от Иоанна, правда, несколько отличается от трех предыдущих. А вот первые три Евангелия во многом повторяют друг друга почти дословно – это сразу видно, если написать текст тремя столбцами. Но вот именно – почти дословно, всегда с какими-то отличиями в деталях.

Почему так?

С древнейших времен многократно делались попытки свести четыре или хотя бы три Евангелия в одно целое, в единое повествование. Первую такую попытку осуществил еще на заре христианства Татиан. Татиановское Евангелие, соединившее четыре рассказа в одном, использовалось, но не вошло в практику Церкви. Последнюю же подобную попытку сделал киевский священник Леонид Лутковский. Он соединил Евангелия от Матфея, Марка и Луки в одно, а к ним приложил Евангелие от Иоанна как отличающееся. Работа его была опубликована «Литературной газетой», но не пришлась по вкусу читателям. Во второй раз ее никто издавать не стал. По той, видимо, причине, что первые три евангелиста, не говоря уже об Иоанне, очень не похожи друг на друга.

Евангелие от Марка по времени написания – первое. Оно довольно краткое по сравнению с остальными. В Евангелии от Марка Иисус меньше говорит, чем в повествованиях Матфея, Луки или Иоанна. Есть такой способ печатания Нового Завета, когда слова Христа, говоря по-латыни, ipsissima verba, выделяются красным цветом. Так вот, красного текста в Евангелии от Марка значительно меньше, чем в трех других. Зато внимание читателя постоянно фиксируется на том, что делает Иисус. Чудеса здесь описаны подробнее, чем у Матфея, который рассказывает о них конспективно, кратко.

Хотя русское «от Марка», «от Матфея» указывает на то, что данное Евангелие от начала до конца написано тем или иным евангелистом, традиция утверждает, что Евангелие от Марка было написано для проповеди среди римлян на основе проповеди апостола Петра в Риме. Марк повторил в своей проповеди то, о чем говорил Петр, а затем ученики Марка составили Евангелие апо, secundum, «согласно Марку». Это значит не by Marc, a according to Marc, то есть «согласно проповеди». И по-французски, скажем, это не par St. Marc, a selon St. Marc, то есть «согласно проповеди Марка, согласно тому, что говорил некогда Марк».

Похоже, Евангелие от Марка действительно адресовано римлянам. Из римской литературы эпохи императора Августа, близкой по времени к евангельской, мы знаем, что римляне – это народ воинов и поэтов. Они эмоциональные, решительные, взрывные, они не любят рассуждать, они умеют воевать, страдать и воспринимают мир без полутонов. Они очень остро воспринимают то, что Гораций назвал «color vitae» – краски жизни. Римляне не любят отвлеченностей – это не греки, давшие миру замечательных историков и философов, это – предки современных итальянцев. Именно поэтому Евангелие от Марка наполнено яркими зрительными образами, которых нет ни у Матфея, ни у Луки, ни у Иоанна. И в этом ярком мире, где всё воспринималось в большей мере через зрение, краткое Евангелие от Марка с яркими описаниями чудес, где Иисус мало говорит, но много действует, – такое Евангелие действительно могло быть воспринято как свое…

Вот сцена, когда Спаситель усмиряет бурю на Галилейском море. Она описана во всех четырех Евангелиях, но только у Марка есть такая, например, деталь. У всех сказано, что во время бури Иисус спал. А Марк добавляет: «на корме на возглавии» – то есть дает нам чисто зрительный образ. И мы сразу представляем себе, как Он спал: «на корме на возглавии».

Другой пример. К Иисусу прибегает богатый юноша, чтобы спросить: «Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» В ответ Иисус говорит ему: «Знаешь заповеди…» У Марка есть деталь: «подбежал… пал пред Ним на колени и спросил». Это движение юноши, который падает на колени, сохранило только Евангелие от Марка.

Иисус говорит ученикам, что тот, кто хочет быть первым, должен стать последним; а кто не смирится, как дитя, не внидет в Царство Божие. Этот эпизод есть и у Матфея, и у Марка. У Матфея читаем: «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них, и сказал…» А у Марка перед словом «сказал» вставлен причастный оборот: «обняв его». Это опять яркая зрительная деталь.

Слепой по имени Вартимей кричит: «Иисус, Сын Давидов! помилуй меня». Слепого зовут к Иисусу, и он подбегает, скинув плащ. Эту деталь, это движение – слепой скидывает плащ и остается в одном хитоне – сохранило только Евангелие от Марка.

Женщина с алавастром, маленьким сосудом с драгоценным благовонным миром, приходит, чтобы пролить это миро то ли на ноги, то ли на главу Иисуса. У Марка запечатлено еще одно характерное движение: разбив алавастр, женщина возлила миро. Она разбила сосуд, чтобы больше никто ничего не смог в него налить. И эта сцена есть тоже только в Евангелии от Марка.

Почти на каждой странице Евангелия от Марка можно найти такие детали, которые, не изменяя содержания в целом, даже не прибавляя к учению Иисуса никаких новых штрихов, дают нам возможность как бы увидеть происходившее, внося в рассказ зрительные, как правило, динамичные детали: сброшенный плащ, разбитый сосуд, упавший на колени юноша. Иногда, как, например, в описании входа Господня в Иерусалим, они просто конкретизируют повествование. Ученики идут к какому-то дому, чтобы отвязать осла. Марк уточняет, что осел был привязан у ворот снаружи, в переулке. Не внутри двора, не на улице, а именно снаружи и именно в переулке. Этих деталей ни в одном из других Евангелий нет.

Еще одна отличительная черта Евангелия от Марка – его язык. Он на редкость плох. В Деяниях святых апостолов Петр и Иоанн восклицают: «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (4: 20). Примерно так мыслит и евангелист Марк, и эту фразу из Деяний можно было бы поставить эпиграфом к Евангелию от Марка. Писать ему очень трудно. Он никогда не был писателем и не будет им впредь. Он тот, кого евангелист Иоанн назовет потом словом «свидетель». Понимая, что рассказать об Иисусе необходимо, несмотря на то, что это ему очень трудно, он рассказывает. Он говорит на странном, временами смешном, временами почти непонятном греческом языке, использует какие-то неожиданные образы.

Например, в рассказе об умножении хлебов Иисус велит всем участникам этого чуда сесть рядами. «Как овощи на грядке», – замечает Марк. Авторы Синодального перевода даже не решились включить это образное сравнение в свой текст. Они просто написали: «рядами» (а греческий текст здесь воспроизводит структуру арамейского первоисточника, где это выражение повторено дважды – «грядками, грядками»). Верно это или нет, но мне здесь слышится голос апостола Петра, его катехитических бесед, которые легли в основу Евангелия от Марка. Это отголосок живой проповеди простого галилейского рыбака, в чьих устах такое выражение вполне уместно.

А вот другой образ. Евангелист рассказывает о Преображении Господнем. Это какой-то совершенно мистический текст: Иисус стоит на горе, вдруг Его одежды начинают сиять, как свет или как снег, сияющим становится и Его лицо. «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить». Здесь снова сравнение, взятое из обыденной жизни, и снова слышен отголосок Петровой проповеди. Евангелист не говорит, что одежды Христа стали «ослепительно белыми», или, например, «фантастически белыми», или «белыми, как снега Гималаев», и т. п. Он вспоминает о белильщике и о его труде, берет конкретный образ. В этом примере, предельно простом, как бы фокусируется всё своеобразие Евангелия от Марка. В этом Евангелии много динамики. Любимые слова Марка – «тут же», «сразу же». Здесь всё происходит очень быстро.

Евангелие от Марка, повторю, было, по-видимому, написано первым из четырех.

Вторым появилось Евангелие от Матфея. Оно в полтора раза больше по объему, чем Евангелие от Марка, но при этом события из жизни Иисуса и чудеса изложены здесь значительно короче. Иногда говорят: если Евангелие от Марка написано для римлян и лучше других отвечает миссионерским задачам, то Евангелие от Матфея создавалось для иудеев и для учителей веры. Оно написано языком, который можно назвать церковным. Здесь много слов и выражений, взятых из Ветхого Завета, не говоря уже о многочисленных цитатах. Есть такие издания Евангелия, где текст набирается обычным шрифтом, а цитаты из Ветхого Завета – курсивом. Курсива больше всего именно в Евангелии от Матфея. Говоря, например, о Рождестве Христовом, евангелист приводит цитату из пророка Исайи: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог». А рассказывая об избиении младенцев, цитирует пророка Иеремию: «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» и т. д.

Но даже если и нет цитат, язык Евангелия от Матфея несколько стилизован под язык Ветхого Завета. Это священный, связанный с богослужением язык, и тексты, написанные на нем, читают нараспев. В этом проявляется иудейская природа Евангелия от Матфея. Иисус здесь говорит много, текст Матфея буквально наполнен Его словами. Евангелист укоренен в культуре Ветхого Завета, и Иисус явлен здесь прежде всего как Учитель, как в Талмуде – раввины. (Хотя среди бесчисленных раввинов Талмуда почти нет чудотворцев, людей, на жизнь, чистоту и святость которых обращалось бы внимание читателя; раввины – не святые, а просто учителя.) В Евангелии от Матфея Иисус во многом выступает именно как раввин. Не случайно Нагорная проповедь начинается с того, что Он поднялся на возвышение и сел. Это как бы начало «лекции»: Иисус поднимается на гору как на кафедру. А выражение «отверз уста» употребляется в греческом языке, чтобы подготовить читателя к тому, что сейчас он узнает что-то очень важное. Сказать, например, «отверз уста и попросил дать ему есть или пить» – нельзя.

Дальше у Матфея говорится: ????????? («учил») – употреблен имперфект, то есть прошедшее незаконченное. В русском языке нет принципиальной разницы между имперфектом и аористом, мы говорим: «Я читал эту книгу», имея в виду, что когда-то прочитали ее. В греческом же, как и во французском языке, имперфектом обозначаются только те действия, которые имели место несколько раз, неоднократно или постоянно. Имперфект здесь употреблен, чтобы подчеркнуть, что Христос учил многократно, что перед нами не «стенограмма» одной проповеди, а как бы сведенный воедино целый ряд не раз повторенных проповедей, их «сумма», учебник христианства.

Учение Спасителя вынесено в самое начало Евангелия, чтобы именно с этого начинали чтение. Потом евангелист только упоминает: «Он учил их…», а чему учил, об этом не сказано ни слова, потому что суть учения уже изложена в пятой, шестой и седьмой главах. Далее просто идет рассказ о проповеди и чудесах Иисуса, причем о проповеди говорится весьма подробно, а о чудесах – всегда кратко. Словом, это совсем не похоже на Евангелие от Марка.

Текст Иисусовых проповедей в Евангелии от Матфея требует чтения чрезвычайно глубокого. Здесь нужно вдумываться буквально в каждую фразу. Приведу пример. «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся». Жаждать правды – значит «хотеть справедливости». Здесь употреблено греческое слово??????????, что значит «справедливость». Давайте так и скажем: «Блаженны алчущие и жаждущие справедливости, ибо они насытятся». Глаголы «алкать» и «жаждать» в греческом языке, как и в русском, требуют родительного падежа, который имеет партитивный характер. Это так же, как по-французски, например, du th? или du pain. Если я скажу не du th?, a le th?, это значит, что я хочу весь чай, какой есть на белом свете. A du th? – хочу стакан чая. «Я хочу хлеба» – опять-таки, если мы не употребим этот партитив с du, то получится, что я хочу весь хлеб (le pain), который сегодня продается в Москве.

Так вот, в греческом варианте Евангелия вместо ожидаемого родительного падежа употреблен винительный: «Блаженны алчущие и жаждущие правду». Не «правды», а «правду». Когда читаешь Евангелие по-гречески, это сразу производит огромное впечатление. Здесь имеется в виду не какая-то конкретная справедливость в отношении кого-то или чего-то, а вся справедливость, какая ни есть на белом свете. Тот факт, что слово «правда» стоит не в родительном, а в винительном падеже, сразу бросается в глаза: эта форма делает фразу, с одной стороны, несколько корявой, а с другой – удивительно емкой и яркой.

Таких мест у Матфея очень много, и когда, повторю, читаешь его Евангелие по-гречески, они сразу обращают на себя внимание. Однако перевести такие места трудно, их надо оговаривать в примечаниях, что, как правило, и делается в изданиях Священного Писания почти на всех языках.

Евангелие от Луки выделяется тем, что написано хорошим языком – в отличие от просто плохого языка Евангелия от Марка и несколько странного, распевного, то ли церковного, то ли синагогального языка Евангелия от Матфея. Евангелие от Луки – это хорошая греческая литература I века. Об этом писал еще Эдвард Майер, знаменитый немецкий историк начала XX века. Это Евангелие «для интеллигенции», для тех, кто понимает, что такое хорошая литература.

Евангелист Лука – грек родом из Антиохии, которая была одним из крупнейших интеллектуальных и культурных центров древнего Востока. Он получил разностороннее образование, был врачом. Откуда это известно? Вспомним притчу, в которой говорится, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Евангелисты Матфей и Марк употребляют здесь слово????? – это обычная швейная игла, которой пользуются женщины. А в Евангелии от Луки использовано слово?????? – игла хирурга. Это слово из Corpus Hippocraticum – свода сочинений древнегреческого врача Гиппократа, то есть чисто медицинское словечко. Еще одно подтверждение – сцена исцеления бесноватого отрока. Матфей рассказывает о болезни этого мальчика без особых подробностей: он беснуется, бросается то в огонь, то в воду, т. е. выглядит попросту умалишенным. В передаче Марка всё гораздо конкретнее, по его описанию можно поставить точный диагноз: это эпилепсия (одержимый «духом немым» повергается на землю, испускает пену, скрежещет зубами и цепенеет). Лука же описывает болезнь совсем иначе. Его не ужасает отталкивающая картина эпилептического припадка, поскольку ему, врачу, наверняка приходилось оказывать помощь таким больным; внимание Луки сосредоточено на страдании больного отрока, который перед приступом вскрикивает, а когда припадок «насилу отступает», бывает совершенно измученным. Это именно то отношение к человеческому страданию, без которого профессия врача невозможна.

Кроме того, Лука – историк, он читал Фукидида и других греческих авторов. Помимо Евангелия его перу принадлежит историческое сочинение – Деяния святых апостолов. Авторство Луки подтверждается сравнительным анализом словаря и стиля этих двух новозаветных текстов. Деяния – блистательное литературное произведение, представляющее собой сравнительное жизнеописание апостолов Петра и Павла. В том же ключе выдержаны сравнительные жизнеописания Плутарха, которые написаны значительно позже Деяний, хотя Плутарх и считается, по недоразумению, первым мастером этого жанра. Лука, по его словам, стремится к???????? – это слово, которое почти невозможно перевести на русский язык, означает правдивое, точное, последовательное изложение фактов. Как историк, Лука придает огромное значение хронологии, как бы вписывая евангельские события в мировую историю, и даже родословие Христа ведет не от Авраама, как Матфей, а от Адама. Неудивительно поэтому, что Евангелие от Луки вызывает огромный интерес и с точки зрения глубоко продуманной композиции, и с точки зрения содержания. Сопоставим его с двумя уже рассмотренными Евангелиями.

Евангелие от Марка носит миссионерский характер и может быть блестяще использовано для миссионерских целей. И статистика подтверждает, что это действительно Евангелие для миссионеров. Есть Международный летний лингвистический институт (Summer Institute of Linguistics, сокращенно SIL) со штаб-квартирой в Лондоне, который занимается переводом Священного Писания на языки малочисленных народов. В его картотеке первое место по числу переводов из всех библейских текстов занимает именно Евангелие от Марка. Оно переведено на самые экзотические языки. Любой миссионер, работающий с людьми, еще не просвещенными светом евангельской истины, скажет, что чтение Нового Завета надо начинать с Евангелия от Марка.

Замечательное свидетельство этого можно найти в воспоминаниях митрополита Антония Сурожского. Он рассказывает, как когда-то, когда ему было лет четырнадцать, в школу, где он учился, пришел отец Сергий Булгаков. Замечательный пастырь и мыслитель говорил о Христе, но большого интереса эта беседа у будущего митрополита не вызвала – скорее, даже наоборот. Однако чем-то отец Сергий Булгаков всё-таки его расшевелил. Придя домой, мальчик попросил у матери Новый Завет и, взглянув на оглавление, понял, что самое короткое там – Евангелие от Марка. Чтобы не терять времени (в четырнадцать лет люди очень заняты!), он решил прочитать это, самое короткое. «И вот тут-то я попался, – говорит митрополит, – потому что оно было написано для таких же маленьких римских дикарей, каким был тогда я».

Если же мы начнем с Евангелия от Матфея, то, возможно, нас оттолкнет длинная родословная таблица, занимающая всю первую страницу. Начав с Евангелия от Луки, мы столкнемся с предысторией рождества Христова, которая, может быть, покажется нам слишком трудной. А начнем с Евангелия от Марка – возможно, дочитаем до конца.

Евангелие от Матфея, повторю еще раз, можно сравнить с книгой для учителя, предназначенной для изучения основ веры. Урок Закона Божия легче всего вести именно по этому Евангелию.

А Евангелие от Луки? Прежде всего, здесь есть довольно много такого, что отсутствует у других евангелистов: притчи о блудном сыне, о мытаре и фарисее, о добром самарянине. Притчу о блудном сыне Амвросий Медиоланский в IV веке назвал Evangelium Evangeliorum – «Евангелие Евангелий», или «сердцевина Евангелия». В этой притче говорится о безграничности милосердия Божия, о том, как Бог ждет покаяния от каждого грешника, от самого страшного грешника, от всякого, кто ушел от Бога.

Притча о мытаре и фарисее – о благочестии внешнем (фарисея) и внутреннем (мытаря). Она учит молиться, как молился мытарь: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!»

Притча о добром самарянине содержит ответ на вопрос, кто твой ближний. Она учит, что христианство заключается не в исповедании, а в действии. Священник и левит, которые прошли мимо лежащего, хоть и были людьми благочестивыми и добропорядочными, не помогли несчастному. Не злодеи, не равнодушные к страданиям ближнего, они не подошли к страдальцу только потому, что боялись оскверниться, прикоснувшись к мертвому телу. После этого в течение долгого времени они не могли бы совершать богослужения в храме. Иными словами, они прошли мимо из осторожности, заботясь о ритуальной чистоте. А самарянин, без сомнения, презираемый слушателями Иисуса человек, – то ли иудей, то ли еретик, то ли вообще безбожник, к тому же купец, имеющий дело с деньгами и, вероятно, не всегда честный, – оказался милосердным к несчастному. Речь о том, что есть чистота ритуальная, а есть – внутренняя.

Притчи эти ставят очень важные вопросы, причем такие, которые можно отнести к пастырскому богословию. О грешнике. Что ему делать? Как жить? Что нужно предложить грешнику? Об этом – в притче о блудном сыне. Как вообще жить человеку в этом мире? Какими должны быть его взаимоотношения с Богом, с людьми, с ритуалом и т. д.? Ответы – в притче о добром самарянине. Что такое благочестие? Это тема притчи о мытаре и фарисее…

Евангелие от Луки от начала до конца сосредоточено на проблеме греха и кающегося грешника, и грех понимается здесь как болезнь, а не как преступление или проступок. Христианин должен лечиться от этой болезни. А священник должен помогать ему в этом. Значит, Евангелие от Луки подходит для священника, который готовит проповедь и спрашивает себя: «В чем смысл моего служения?» Оно имеет особый «пастырский» оттенок.

Марк очень порывист и активен. Не случайно ключевое слово у него, как я уже говорил, ????? – «тут же», «тотчас». В рассказе о взятии Иисуса под стражу у Марка есть одна деталь, отсутствующая в других Евангелиях. Как схватили Иисуса, видел один юноша, который почему-то был завернут в покрывало. Его тоже схватили, но он вырвался из рук солдат и убежал от них голым. Средневековый читатель увидел в этом юноше самого евангелиста, оказавшегося свидетелем последней ночи перед Голгофой. Но независимо от того, нарисовал ли здесь автор самого себя или нет, можно сказать одно: в этом весь Марк. Порыв, быстрота, неожиданная смена кадров.

Неспешный Матфей с его медитативно-заторможенным повествованием. Типично греческий историк Лука, чем-то похожий на Плутарха. Порывистый и безграмотный Марк. У авторов трех Евангелий очень непохожие характеры, разный уровень образованности, разный язык, разный темперамент и, наконец, разные потенциальные адресаты или читатели.

В Евангелии от Иоанна нам открывается еще один мир. Оно всё, от начала до конца, молитвенно. Иоанн – для того, кто молится, он учит молитве. Это четвертое Евангелие написано языком, который не назовешь ни стихами, ни прозой. Всё оно построено на повторах, на ключевых словах, переходящих из стиха в стих и превращающих текст в нечто, и на стихи не похожее, но еще меньше напоминающее прозу. Казалось бы, язык этого Евангелия крайне беден: словарь Иоанна – 1000 слов, тогда как у Луки – более 2000, приблизительно 1700 слов у Матфея, 1350 – у Марка. Можно ли в тексте такого объема, как Евангелие от Иоанна, выразить что-то значительное, используя всего тысячу слов?! Но у евангелиста, вопреки всему, получается. И это поистине чудо.

У Иоанна очень много ночных сцен, таких как беседа Иисуса с Никодимом в третьей главе или последняя беседа с учениками, начинающаяся словами: «Ныне прославился Сын Человеческий…» (этот текст читается в храме перед Пасхой, первым из «двенадцати Евангелий»). Иисус беседует с учениками почти в полной темноте, как это изображено на замечательной картине Н. Н. Ге «Тайная Вечеря». Явление Воскресшего ученикам, его диалоги – сначала с Фомой, потом с Петром – тоже происходят в темноте. Евангелие от Иоанна можно сравнить с большой, вытянутой в длину картиной, висящей в темном зале. Проходя со свечой мимо нее, мы выхватываем из темноты то один, то другой, то третий фрагмент, но увидеть ее целиком не можем.

Автор четвертого Евангелия не писатель. Иногда говорят, что оно написано каким-то особым поэтическим языком. Это не так. Богословские глубины достигаются здесь не благодаря языку, а вопреки ему. Вот Платон, например, тот в своих «Диалогах», действительно, во многом языковыми средствами достигает глубин мысли; греческий язык великого Платона великолепен. Глубинная же суть Иоаннова Евангелия выражена отнюдь не благодаря странному языку галилейского рыбака. Здесь какие-то иные, поистине мистические средства.

Первые три Евангелия наполнены диалогами Иисуса с довольно большим числом людей, Он всегда в окружении толпы. В Евангелии от Иоанна наоборот – все разговоры Иисус ведет в основном наедине с собеседником. В первой главе Он говорит с Нафанаилом, в третьей – с Никодимом, в четвертой – с самарянкой, в пятой – с расслабленным, в девятой – со слепорожденным, дальше – прощальная беседа с учениками, потом, в конце Евангелия – с Фомой и затем – с Петром. Всё это – как бы беседы вполголоса. Так мы иногда, приглушив голос, беседуем ночью, когда дети уже спят. Тем же простейшим языком откровенной беседы один на один и написано Евангелие от Иоанна – Евангелие встречи. Когда Иисус встречается с Нафанаилом, мы даже не знаем, о чем они говорят, мы только становимся свидетелями их встречи, и незаметно для нас происходит и наша встреча со Христом, наш молитвенный диалог с Ним.

Климент Александрийский, христианский писатель, живший на рубеже II и III веков, назвал Иоанново благовествование??????????? ?????????? – духовное Евангелие, мистичность и возвышенность которого достигаются не благодаря, а вопреки языку. И если у синоптиков портрет Иисуса дан снаружи, то евангелист Иоанн дает его изнутри, из глубин духа. Если выписать формулы, какими Иоанн называет Христа – Сын Единородный, Агнец Божий, Хлеб жизни, Спаситель мира, Пастырь добрый и т. д., – составится своего рода акафист Христу. Таким образом, Евангелие от Иоанна – это Евангелие личной встречи с Иисусом и Евангелие для молитвы.

Странное дело. Когда читаешь книгу Платона о Сократе, а потом книгу Ксенофонта о нем же, создается впечатление, что они пишут как бы о разных людях. Сократ Ксенофонта очень не похож на Сократа Платона.

Евангелисты, как я уже говорил, очень не похожи друг на друга – ни по образованности, ни по типу мышления, ни по темпераменту, ни по задачам, которые они перед собой ставили. Но Иисус четырех евангелистов – это один Иисус. В разных, порой почти взаимоисключающих друг друга текстах вырисовывается один Человек. Это делает Иисуса не героем Евангелия, а действительно живым Человеком, Который выходит за рамки книги и реально оказывается среди нас. Каждое из Евангелий рисует Его портрет. Но Иисус в четырех Евангелиях – это уже значительно больше, чем портрет, даже больше, чем голограмма. Это – чудо.

В одном тексте, оказывается, невозможно вместить то, что вмещено в четырех, хотя почти всё здесь как бы повторяется. Вот почему Евангелий четыре. Одни и те же фразы повторяются, но в одном Евангелии какое-то слово выпадает, в другом – появляется. В результате создается эффект объемности. Из книги, которую можно раскрыть и читать, Евангелие превращается в настоящее здание, куда можно войти, чтобы жить внутри него в течение всей оставшейся жизни. В своей «Исповеди» блаженный Августин говорит, что Евангелие напоминает ему здание с низким входом. В него трудно войти. Но чем дальше идешь, тем выше и выше становятся своды этого здания, чтобы наконец где-то в небесах исчезнуть. Августин очень хорошо выразил именно объемность Евангелия, этот эффект, когда читатель как бы входит в книгу, оказывается внутри. Можно использовать и сравнение со статуей, которую невозможно сфотографировать с одной стороны так, чтобы у зрителя сложилось о ней полное представление. Для этого ее надо снять с нескольких точек.

Но не только поэтому Евангелий четыре. При всех различиях их главная задача одна – возвестить Благую Весть, сообщить, что Христос воскрес. Всё остальное как бы прилагается к этому.

Кроме Четвероевангелия, как известно, есть еще разные апокрифические (не признанные Церковью священными) евангелия – от Фомы, от Никодима, от Петра, от Марии и др. В последние годы вышло несколько книг на эту тему.

Закономерно возникает вопрос: почему одни Евангелия Церковь признала каноническими, а другие попали в число отвергнутых, или апокрифических? При этом в апокрифических евангелиях есть отдельные факты, которые невозможно не принять. Но в целом каждое из этих евангелий изображает своего Иисуса, не похожего на Иисуса из других апокрифов и на Того, с Которым мы встречаемся в Евангелиях, вошедших в Священное Писание. Вот первый признак неканоничности этих книг.

Второй признак заключается в том, что каждое из апокрифических евангелий написано с целью обосновать тот или иной тезис. С этой точки зрения апокрифы можно разбить на три группы. Первая – это иудео-христианские евангелия, призванные обосновать тезис, к которому много позже, в XX веке, вернется Мао Цзэдун: бедность – это хорошо. В этих евангелиях показано, что все богатые плохие, а бедные – хорошие. Конечно, мы знаем – Спаситель прямо говорит об этом, – что богатому трудно войти в Царство Небесное. Трудно, но возможно. Да, бедному проще, но при этом осуждения богатства нигде в Евангелиях нет. Апостол Павел осуждает не богатство, а сребролюбие. Христос нас предупреждает, что богатством распоряжаться трудно и поэтому проще человеку, когда у него ничего нет. Вместе с тем, призывая нас помогать, давать тем, кто в чем-то нуждается, Спаситель как бы говорит: чтобы давать, надо иметь что давать. Взаимоотношения христианина с богатством, таким образом, совсем не так просты, как иногда хотелось бы псевдохристианским социалистам. Хорошо какому-нибудь перуанскому священнику, исповедующему богословие освобождения, рассуждать о том, как замечательно быть бедным, зная, что братья из Франции, Италии или США непременно помогут его приходу… Также и мы: говорим о том, как прекрасно ничего не иметь, и поджидаем через два дня грузовик с гуманитарной помощью из Германии. Это безнравственно. И такому отношению к жизни Христос нас нигде в Новом Завете не учит. А вот в апокрифических евангелиях первой группы Христос говорит именно о том, что хорошо быть бедным. Эта основная их идея имеет чисто социальную окраску.

Вторая группа – евангелия гностические. В евангелии от Фомы, например, речь идет о том, что человек спасается не верой, а погружением в знание о Боге. Не надо пытаться спасать другого, не надо протягивать ему руку помощи. Главное – погрузиться в знание о Боге. Вот основной тезис гностических евангелий, свитки с текстами которых вскоре после Второй мировой войны были найдены в Египте, в селении Наг-Хаммади и затем многократно публиковались в Европе. У нас, в русском переводе, они увидели свет благодаря трудам М. К. Трофимовой. Эти тексты сразу привлекли внимание европейской интеллигенции, потому что в них говорится как раз о том, что приятно сегодняшнему интеллигенту, – об особом знании. Христос в них призывает не верить, не жить в Нем, во Христе, и ради тех, кто нас окружает, а погрузиться в какое-то тайное знание. Такое видение христианства сразу примирило с ним очень многих, но с Христом такое «христианство» ничего общего не имеет.

Третья группа неканонических евангелий – более позднего происхождения. Эти тексты написаны по-латыни, и их задача – показать, что евреи плохие, а римляне хорошие. Это евреи распяли Христа, а римляне вообще-то были против. А римским солдатам Христос вообще сразу понравился… Эти тексты были созданы в условиях, когда христианство уже начало становиться государственной религией Римской империи. И целью их создателей было примирить империю и христианство, показав, во-первых, что Христос ничего плохого по отношению к ней не замышлял, ни с кем из представителей власти не ссорился, а наоборот, как-то очень хорошо вписывался в общую картину империи, а во-вторых, что римляне ни в чем перед Ним не виноваты.

Когда читаешь тексты любой из этих трех групп, всегда видишь, какую цель преследовали авторы, что они хотят доказать. Их главный герой – это всегда тезис, идея или комплекс идей, а не живой Христос, в то время как в центре любого из четырех канонических Евангелий – Сам живой Иисус, а не Его учение.

Никто никогда не прятал апокрифические евангелия от читателей. Их легко купить в книжном магазине и сейчас, но чтение их обычно мало что дает человеку, более того, вызывает разочарование. Многие, например, думают, что в евангелии от Фомы можно обнаружить какие-то скрытые и потому самые ценные проповеди Христовы, которые священнослужители утаивают от народа. А прочитав его, всегда испытывают разочарование.

Позволю себе несколько замечаний теоретического характера. Читая иудео-христианские евангелия, сразу видишь, что они обращены к бедным людям Ближнего Востока рубежа I–II веков и призывают их к каким-то социальным действиям. Латинские евангелия, и это тоже сразу заметно, адресованы римлянам, которых пытаются убедить, что христианство не направлено против Рима. Понятно, что тексты гностических евангелий обращены к разочаровавшимся интеллигентам, которые жаждут не спасения, а тайного знания. А Евангелия от Марка, Матфея, Луки и Иоанна обращены к каждому из нас. Всё равно – к интеллигенту или не очень образованному человеку, к русскому или греку, к римлянину или китайцу, человеку с Востока или с Юга.

Есть в современном богословии замечательное слово, к сожалению, непереводимое на русский язык, по-английски и по– французски – message. Это не просто «послание». Message – это сообщение, которое мы получаем по факсу во много раз быстрее, чем по телеграфу. Отправленная по факсу записка через несколько секунд будет получена на другом конце земного шара. Вот что такое message. Евангельский текст – это именно message, который получает каждый из нас. Это текст, «сегодня и сейчас» адресованный конкретному человеку. Адресованность евангельского текста – одна из главных его черт.

Вторая, не менее важная деталь, о которой нужно помнить, читая библейский текст: понять message можно, только зная библейскую археологию, вникнув в детали, в каждое слово, осмыслив, что конкретное слово значит и что за ним стоит. Вот почему чрезвычайно важно знать реальную обстановку, в которой проповедовал Иисус, литературу, которая об этом рассказывает.

Наконец, третья, не менее важная деталь. Ни одна из евангельских фраз не может жить самостоятельной жизнью. Каждая отдельно взятая евангельская фраза – это часть единого Слова Божия. Мы говорим о Священном Писании, о всей Библии, что это Слово Божие. Интересно, что присущего каноническим Евангелиям внутреннего единства в апокрифических текстах нет. Евангелие от Фомы начинается словами: «Вот слова, которые сказал Иисус». Между тем, любое каноническое Евангелие – это Слово, точнее даже – часть Слова. По этой причине опасно вырывать евангельские фразы из контекста всей Библии, воспринимая их как самостоятельные тексты и как афоризмы, что, к сожалению, делают довольно часто. Л. Н. Толстой, взяв фразу «не противься злому», построил на ней целую теорию. Однако, если мы прочитаем эту фразу из Нагорной проповеди на фоне остального Писания, окажется, что, уча нас не отвечать злом на зло, не противиться злу злом, Христос вовсе не безразличен ко злу и нас призывает не быть безразличными. Наоборот, устами апостола Он зовет нас побеждать зло, но только добром!

Нельзя, как это делали раньше протестантские экзегеты, брать одну фразу из Писания и строить на ней целую теорию, ибо всякая библейская фраза значима только в контексте всего Писания.

Из книги Природы краса автора Санжаровский Анатолий Никифорович

Четыре страницы предисловия Русский профессор-лесовод Фёдор Арнольд так писал более ста лет назад:«Мы в такой жe степени не можем жить без леса, в какой не можем обойтись без воды, земли, огня и воздуха, в какой мы не можем жить без хлеба. Лес – раб многих поколений. Он не

Из книги Россия и Европа автора Данилевский Николай Яковлевич

Из книги Евреи, Христианство, Россия. От пророков до генсеков автора Кац Александр Семёнович

6. Евангелия 6.1. Устная традицияГреческое слово «евангелие» - благая весть - в классическом греческом языке первоначально означало вознаграждение носителю доброй вести, а затем - акт благодарения, жертвоприношения богам в знак признательности за сообщение о

Из книги Абиссинцы [Потомки царя Соломона (litres)] автора Бакстон Дэвид

Из книги Пикты [Таинственные воины древней Шотландии (litres)] автора Хендерсон Изабель

Из книги Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью автора Гачев Георгий Дмитриевич

Четыре стихии в человеке Какая разница, когда я сел? Ну пусть в 11 - будто для умозрения есть время… Умозрение - житель вечности, и сейчас мы туда прейдем - только отрясем прах - не прах, а искры злобы (ибо она - огненна)Ночью проснулся и среди многого думал о своем составе

Из книги «Крушение кумиров», или Одоление соблазнов автора Кантор Владимир Карлович

2. Четыре задания антихриста… Антихрист выполняет - судя по священным текстам и по соображениям религиозных мыслителей разных веков - по меньшей мере четыре задания: 1) захват власти и установление деспотии; 2) гонение на христиан - и не просто на христиан, а на

Из книги Богоискательство в истории России автора Бегичев Павел Александрович

Глава вторая. Осмысление Евангелия Киевской Русью Трудно было его осмыслить. Вообще, когда Евангелие приходит в любую чуждую культуру, происходит трудное осмысление. На Руси произошло точно так же.Во-первых, в сознании русского человека происходили метаморфозы, потому

Из книги От царской Скифии к Святой Руси автора Ларионов В.

Из книги Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней автора Смирнов Игорь Павлович

2. Четыре психо-логики 2.1.1. Опустошая альтернативы данному, Северянин интерпретировал оппозицию «я» vs. «не-я» так, что значением в ней наделялся лишь лирический субъект (что и побудило этого поэта учредить эго-футуризм): Я одинок в своей задаче И оттого, что одинок, Я

Из книги Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками автора Исакофф Стюарт

Глава 6. Четыре звука Все пианисты, профессионалы и любители, использовали доступную им музыку; между тем фортепианный репертуар расширялся год за годом, и этот процесс продолжается до сих пор. Композиторы и сейчас не устают исследовать бесконечные возможности

Из книги Два лица Востока [Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии] автора Овчинников Всеволод Владимирович

Из книги Над строками Нового Завета автора Чистяков Георгий Петрович

Особенности Евангелия от Матфея «До скончания века»Как правило, мы начинаем читать евангельский текст и размышлять над ним с Евангелия от Матфея. И часто складывается впечатление, что оно, если можно так сказать, – образцовое, а в трех остальных Евангелиях есть что-то

Из книги С секундантами и без… [Убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов] автора Аринштейн Леонид Матвеевич

Особенности Евангелия от Марка Когда начинаешь сравнивать Евангелие от Марка с другими евангельскими текстами, то обнаруживаешь, что повествование Марка – самое краткое: практически всё, о чем он говорит, уже рассказано Матфеем, Лукой и Иоанном. Вот почему в первые века

Из книги автора

Особенности Евангелия от Луки О богатствеКогда пытаешься выделить, что именно в Евангелии от Луки отлично от трех других Евангелий, то прежде всего обнаруживаешь, что это тема богатства.У Матфея (19: 24) и у Марка (10: 25) встречается знаменитый афоризм: «Удобнее верблюду

Скажите, а почему канонических Евангелий именно 4? Почему не оставили одно Евангелие на Константинопольских соборах? Почему Иоанн писал Евангелие спустя 3 десятилетия после предыдущих трех? Заранее спасибо.

Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):

Наличие 4-х Евангелий определено Божественным планом Домостроительства нашего спасения. Пророку Иезекиилю (1:4-25) было видение четырех животных с человеческими лицам: Подобие лиц их – лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех (Иез.1:10). Некоторые святые отцы (Ириней Лионский, Иероним Стридонский, Григорий Двоеслов) видят здесь пророческое указание на характер и содержание каждого из 4-х Евангелий. Такое понимание нашло выражение в иконографии, поскольку евангелистам усвоены символы, взятые из Иезекииля. Каждый из них, согласно передавая главные события Священной новозаветной истории, вместе с тем, дополняют друг друга, более полно уделяя внимание какой-либо стороне Личности Спасителя: Матфей показывает Его как совершенного, безгрешного Человека (поэтому усвоен в качестве символа ангел), Марк изображает Христа как Царя (царственное животное – лев), Лука как воплотившегося Бога, принесшего Себя в жертву за грехи людей (жертвенное животное – телец), Иоанн как победившего смерть и вознесшегося к Богу Отцу (орел).

Евангелий должно было быть именно 4, потому что этим символически изображается проповедь Благой вести всему человечеству. Число 4 в Библии символизирует пространственную полноту. Во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их (Прокимен, гл. 8).

Ни один церковный собор не может изменять Богооткровенные священные тексты.

Св. апостол написал Евангелие в 90-х годах I-го века по просьбе малоазийских епископов, желавших получить от него наставления в вере и благочестии. Блаж. Иероним указывает еще на один повод написания Евангелия от Иоанна именно в это время – появление ересей, отрицавших пришествие Христа во плоти.

Выбор редакции

Дуа после намаза Когда нельзя читать намаз

Намаз, как известно, - один из важнейших столпов ислама. Через молитву раб Аллаха совершает поклонение своему Господу посредством тела и...

Гороскоп козерог декабрь

На рабочем направлении в декабре 2016 года Козерогам следует ожидать важное событие. Это может быть переход на другое место работы,...

Татуировка с игральными костями и картами Значение татуировки зарики

«Вся наша жизни - игра» утверждают люди, наносящие себе татуировку с игральными костями. Не удивительно что, такая тату стала символом...

Крест старообрядцев на могиле

О нательных крестах. Нательный крест (на Руси его называют “тельник”) возлагается на человека в Таинстве Крещения во исполнение слов...

Черная магия и руны главная порчи

На протяжении многих лет черная магия возводила до ранга божества многих колдунов, которые могли с легкостью влиять на других людей и...

Молитва параскеве пятнице о здравии Молитва параскеве пятнице о здоровье детей

Полное собрание и описание: параскева пятница молитва о детях для духовной жизни верующего человека.Информационный сайт про иконы,...

† Самарский мужской монастырь - хор монастыряСвято-Николаевский Пустынный Самарский мужской монастырь Монашеское пение православие

Самое подробное описание: молитва монастырская аудио - для наших читателей и подписчиков.Молитвы утренние Молитвы утренние читают...

Таинство гадания на святки Гадание на замужество

Гадание Илия с расшифровкой поможет вам определить, что случится в ближайшем будущем. Подобный обряд был очень распространен среди наших...

Религия венгров. Венгры. Удивительная история народа Текст научной работы на тему «»

Крепость города Вышеград . Ее могучие стены сегодня лишь отдаленно напоминают о былом величии. Что же касается обитателей древнего замка,...

Новое